Ничто не вечно...
Тень
По пыльной дороге ехал молодой рыцарь на красивом гнедом жеребце. За спиной его слабо колыхался нарядный плащ, на боку в новеньких ножнах висел фамильный, судя по потертой рукояти меч. Если бы мы заглянули ему в глаза, то увидели в них восторг юности. Восторг от всего на свете, и от новеньких рыцарских подков, и от батистового платочка соседки – маркизы, и от приглашения на королевский турнир который состоится через месяц, и от того какой он важный, красивый и благородный.
А вокруг лето, слева от дороги на взгорке шелестит бор, взгорок зарос цветущим вереском. Справа в клевере жужжат шмели - идиллия. Правда, жарковато. Под плащом все спина взмокла. А снимать его никакого желания нет - он ведь новый, да красивый, к тому же впереди трактир придорожный показался, как не покрасоваться-то в новом плаще. Пусть и перед крестьянами черноногими, а все равно хочется. Пусть все на его удаль молодую посмотрят.
До трактира было всего полчаса неторопливой езды, у коновязи хрупали овсом три лошадки путников, изнутри доносился негромкий гомон разговоров и звук льющегося пива. Молодой рыцарь спрыгнул с жеребца, отдал поводья подбежавшему мальчишке-прислужнику и вошел в залу. За столиками сидели несколько крестьян идущих с покоса, в углу, подальше от них троица путников, видимо приехавших на лошадях, и сейчас с выражением блаженства на лице потягивавших пиво.
При виде вошедшего рыцаря крестьяне немного оживились, начали перепихиваться локтями, но подходить не стали. Парень выбрал столик почище, и махнул рукой трактирщику – мол, давай сюда, заказ делать буду. Тот подошел, склонился в угодливом поклоне и поинтересовался
- Что желает молодой господин?
- Пива, сухариков, жареную куру и чего-нибудь к ней.
- Один миг, не извольте беспокоиться.
Трактирщик вернулся за стойку, что-то шикнул в сторону кухни, и оттуда появилась подавальщица с пивом и сухариками на подносе.
- Попейте пока пива, молодой господин, курицу сейчас вам зажарят.
Девушка во все глаза смотрела на рыцаря, в ее глазах был и почти детский восторг от осознания, что перед ней – трактирной прислугой самый настоящий рыцарь, и немного наивного кокетства и затаенная, робкая надежда.
Молодой человек пригубил из кружки душистого ячменного пива, утер рукой губы и снова оглядел залу. В ней не изменилось ровным счетом ничего. Троица в углу все также наслаждалась отдыхом и пивом, а крестьяне перешептывались и перепихивались, посматривая в сторону рыцаря. Парень даже немного заволновался – а нет ли в его облике чего-то смешного? Но постаравшись максимально незаметно себя оглядеть, пришел к выводу, что все нормально, все пристойно, ничего смешного нет, да и крестьяне косятся и шепчутся, но не смеются.
Тогда он тоже вытянул утомленные ездой ноги и принялся за пиво, где-то к концу второй кружки принесли курицу с солеными грибочками, а после этого стало и вовсе хорошо. Крестьяне продолжали шушукаться, но к концу курицы кто-то из них набрался смелости и подошел к столику молодого человека.
- Не извольте гневаться, благородный господин, а тока у нас к вам просьбочка имеется.
- Ммм? – промычал наш рыцарь, вгрызаясь в грудку курицы.
- Да вот завелась на холме за недальним урочищем какая-то пакость, и вроде не мешает, а вот что-то с людьми такое делает, что они потом сами не свои становятся.
- А я что? – проглотив кусок, спросил парень.
- Так вы ж рыцарь! Вам ж народу положено от всякой пакости мирных людей избавлять…
- Хм… - парень призадумался. « А что там за пакость может сидеть? Вроде я о таком не слышал-то никогда, но это же Подвиг! А если мне там по шее надают? Но подвиг… на турнире рассказать, сложить балладу для моей Дамы…» - Ладно. Я согласен! В какой стороне это ваше урочище и холм?
- Да тут недалече, всего-то день пути на лошадке, а двигайте туды – и крестьянин махнул рукой на запад. – Там холм приметный, не ошибетесь.
Доев и еще немного посидев за столом, молодой человек вышел на улицу, потянувшись до хруста в спине и сойдя с крыльца, он взял поводья у парнишки, который подвел к нему его лошадь.
Вскочив в седло, он повернул лошадь на запад и тронул бока жеребца шпорами. Тот спокойной рысью пошел в нужную сторону, немного всхрапнув от огорчения – удобная дорога осталась за спиной, а вокруг раскидывалось поле.
Ночевать пришлось в небольшом колке сплошь поросшим лещиной и ежевичником, зато из него бежал ручеек с вполне неплохой водой. Пока расседлывал коня, пока обустраивал лагерь и готовил себе ужин, совсем стемнело. Немного посидев у костра и помечтав о том, как он убьет чудище, донимающее крестьян, а потом будет рассказывать о своем подвиге, молодой рыцарь уснул.
Сон его был бестревожен, а разбудили запевшие в орешнике птицы. Юноша встал, побрызгал на себя водой из ручья, разжег костер и приготовил себе завтрак. Хоть он и был из благородной семьи, но его отец считал, что рыцарь должен уметь сам позаботиться о себе в походе, а не таскать за собой ораву слуг и прихлебателей, как какой-нибудь придворный лизоблюд таскающий меч, чтобы покрасоваться перед фрейлинами.
Так что, покончив с завтраком, он оседлал своего коня, убрал за собой мусор и накрыл дерном кострище и направился дальше на запад. Ближе к полудню впереди показался большой, заросший тальником овраг, а за ним действительно был высокий холм, на вершине которого были какие-то замшелые развалины. Немного поискав удобное место, молодой рыцарь пересек овраг и начал подниматься на холм. Там были развалины какой-то усадьбы – не усадьбы, форта – не форта… за давностью прошедших лет уже было не понять. Куски разрушенных стен, какие-то фундаменты, каменные глыбы поросшие мхом и сломанная башня… От нее остались только первые три этажа, все что выше – уродливой грудой валялось в стороне. А к входу в башню можно было заметить тропинку, по которой редко, но ходили.
Первый этаж встретил юношу грязью, паутиной и сажей, в одном из углов была кучка помета какого-то животного, а еще была старая, с разбитыми ступенями лестница наверх. Поднявшись по ней, парень уперся в дубовую дверь, на которой четко были видны следы топора, которым пытались ее прорубить. Немного поразмыслив, он толкнул ее рукой и та, заскрипев заржавленными петлями, немного открылась.
Юноша замер, вслушиваясь в навалившуюся вслед за скрипом тишину, в голове вихрем пронеслись слова крестьянина о том, что здесь что-то нехорошее, свои собственные мысли о возможной опасности и рассказываемые няней страшные истории о заброшенных башнях чародеев. И пусть чародеи и колдуны давным-давно переселились в сказки и легенды, и пусть на улице ясный день, все равно страаашно.
Тишина такая, что кровь в ушах не шумит, а бьет набатом, и больше ничего. За дверью ни шороха. Парень снова толкнул дверь и уже посильнее, скривился от повторно раздавшегося скрипа как от зубной боли и прислушался. Тишина. Все привычные звуки словно спрятались под пуховую перину, ни птичьего гомона, ни шороха переступающего копытами коня, ни хоть какого-то звука кроме стука сердца в ушах.
За дверью обнаружилась комната, сквозь выбитые окна в которую занесло грязь и сухие листья. В покрывающей пол пыли виднелись отпечатки чьих-то сапог. Молодой человек вошел в комнату и огляделся – ничего особенного, развалившийся сундук с истлевшим барахлом, перекошенный стол усыпанный черепками разбитой посуды и пылью. Старая деревянная кровать, а на стене рядом с дверью зеркало.
Старинная, бронзовая рама, завораживающий блеск толстого стекла, и какая-то невероятная глубина отражения. В зеркале отражается комната и он сам, все спокойно и ничего сильно уж особенного. Парень посмотрел в глаза своему отражению, они были напуганными и какими-то странными.
Внезапно его отражение почернело, и… мир рухнул.
Юноша осознал себя в своем замке, у себя в постели. Из шкафа, в котором была его одежда, доносилась какая-то возня и поскуливание. Он встал, подошел к шкафу и рывком распахнул дверцы. В шкафу, на его любимом охотничьем костюме лежала комнатная собачонка экономки. И щенилась! Кровь уже начала впитываться в одежду, возле суки копошился какой-то маленький розоватый комочек. На какое-то время парня охватил столбняк от вида такого неслыханного свинства – мало того что собачонка экономки, которую он терпеть не может, у него в комнате, так еще она и щенится на его костюме который он успел надеть всего два раза!
- В-вон! Пшла!
Собака произвела на свет еще одного щенка и уворачиваясь поковыляла к двери из комнаты.
- М-мерзость! – парень подхватил костюм с попискивающими щенками и вышел из комнаты, затем дошел до уборной и вытряхнул одежду в яму.
Снова мгновенье темноты и он чувствует себя той самой комнате башни из зеркала на стене, в которой вылезает какая-то черная тварюга. Несколько мгновений и она тянет лапы к его горлу, а молодой рыцарь выдергивает из ножен меч и отпрыгивает назад. Миг и он уже стоит в стойке, с мечем, готовым рубить и колоть.
- Ну, иди же сюда гадина. Это ты мне голову морочила? – А тварь уже превращается в его мать.
- Сынок, ты что мечем машешь?
- Я тебе не сынок, гадина! – свист меча и хрипение умирающей женщины.
- Ну, ничего себе… - молодой человек поднимает глаза от трупа и видит перед собой все то же самое зеркало.
И… Он едет во главе десятка солдат, посланных королем для борьбы с мором, вспыхнувшим в одной из провинций. Они подъезжают к небольшой деревеньке обнесенной тыном, ворота в нем плотно закрыты.
- Эй, есть тут кто? – кричит один из солдат.
- Да есть еще, почти все померли, а мы выжили! – из-за тына долетает слабый ответ
- Сжечь. – Бросает сквозь зубы молодой рыцарь – Нечего заразе разноситься, огонь все очистит.
Солдаты запаливают факелы и бросают на крытые соломой крыши крестьянских изб. Из-за забора слышен дикий вой людей и треск огня. Парень зажимает уши ладонями и зажмуривает глаза. Темнота и тишина.
Когда он их открывает вокруг по-прежнему темно, спину колют соломинки, в нос лезет запах сена и горячего женского тела под боком. Юноша вспоминает, что поздно вечером, когда все уже легли спать, он выбрался из комнаты и пробрался на конюшню. На сеновале его ждала пригожая помощница кухарки.
- А у нас скоро будет маленький. – Девушка берет его руку и кладет себе на живот.
- Ты что с ума сошла? – парень выдергивает у нее из ладони свою руку и садится – пригуляла себе пузо, а на меня свалить хочешь?! Прочь! – в голове проносится: «отец, если узнает про бастарда, одними розгами не обойдется!»
Он зажмуривает глаза и на него опускается блаженная темнота.
По пыльной дороге неторопливой рысью едет молодой рыцарь. Под ним красивый гнедой жеребец, за спиной мерно колышется плащ, на боку висит фамильный меч. Если заглянуть ему в глаза… а вы уверенны что хотите это сделать?
По пыльной дороге ехал молодой рыцарь на красивом гнедом жеребце. За спиной его слабо колыхался нарядный плащ, на боку в новеньких ножнах висел фамильный, судя по потертой рукояти меч. Если бы мы заглянули ему в глаза, то увидели в них восторг юности. Восторг от всего на свете, и от новеньких рыцарских подков, и от батистового платочка соседки – маркизы, и от приглашения на королевский турнир который состоится через месяц, и от того какой он важный, красивый и благородный.
А вокруг лето, слева от дороги на взгорке шелестит бор, взгорок зарос цветущим вереском. Справа в клевере жужжат шмели - идиллия. Правда, жарковато. Под плащом все спина взмокла. А снимать его никакого желания нет - он ведь новый, да красивый, к тому же впереди трактир придорожный показался, как не покрасоваться-то в новом плаще. Пусть и перед крестьянами черноногими, а все равно хочется. Пусть все на его удаль молодую посмотрят.
До трактира было всего полчаса неторопливой езды, у коновязи хрупали овсом три лошадки путников, изнутри доносился негромкий гомон разговоров и звук льющегося пива. Молодой рыцарь спрыгнул с жеребца, отдал поводья подбежавшему мальчишке-прислужнику и вошел в залу. За столиками сидели несколько крестьян идущих с покоса, в углу, подальше от них троица путников, видимо приехавших на лошадях, и сейчас с выражением блаженства на лице потягивавших пиво.
При виде вошедшего рыцаря крестьяне немного оживились, начали перепихиваться локтями, но подходить не стали. Парень выбрал столик почище, и махнул рукой трактирщику – мол, давай сюда, заказ делать буду. Тот подошел, склонился в угодливом поклоне и поинтересовался
- Что желает молодой господин?
- Пива, сухариков, жареную куру и чего-нибудь к ней.
- Один миг, не извольте беспокоиться.
Трактирщик вернулся за стойку, что-то шикнул в сторону кухни, и оттуда появилась подавальщица с пивом и сухариками на подносе.
- Попейте пока пива, молодой господин, курицу сейчас вам зажарят.
Девушка во все глаза смотрела на рыцаря, в ее глазах был и почти детский восторг от осознания, что перед ней – трактирной прислугой самый настоящий рыцарь, и немного наивного кокетства и затаенная, робкая надежда.
Молодой человек пригубил из кружки душистого ячменного пива, утер рукой губы и снова оглядел залу. В ней не изменилось ровным счетом ничего. Троица в углу все также наслаждалась отдыхом и пивом, а крестьяне перешептывались и перепихивались, посматривая в сторону рыцаря. Парень даже немного заволновался – а нет ли в его облике чего-то смешного? Но постаравшись максимально незаметно себя оглядеть, пришел к выводу, что все нормально, все пристойно, ничего смешного нет, да и крестьяне косятся и шепчутся, но не смеются.
Тогда он тоже вытянул утомленные ездой ноги и принялся за пиво, где-то к концу второй кружки принесли курицу с солеными грибочками, а после этого стало и вовсе хорошо. Крестьяне продолжали шушукаться, но к концу курицы кто-то из них набрался смелости и подошел к столику молодого человека.
- Не извольте гневаться, благородный господин, а тока у нас к вам просьбочка имеется.
- Ммм? – промычал наш рыцарь, вгрызаясь в грудку курицы.
- Да вот завелась на холме за недальним урочищем какая-то пакость, и вроде не мешает, а вот что-то с людьми такое делает, что они потом сами не свои становятся.
- А я что? – проглотив кусок, спросил парень.
- Так вы ж рыцарь! Вам ж народу положено от всякой пакости мирных людей избавлять…
- Хм… - парень призадумался. « А что там за пакость может сидеть? Вроде я о таком не слышал-то никогда, но это же Подвиг! А если мне там по шее надают? Но подвиг… на турнире рассказать, сложить балладу для моей Дамы…» - Ладно. Я согласен! В какой стороне это ваше урочище и холм?
- Да тут недалече, всего-то день пути на лошадке, а двигайте туды – и крестьянин махнул рукой на запад. – Там холм приметный, не ошибетесь.
Доев и еще немного посидев за столом, молодой человек вышел на улицу, потянувшись до хруста в спине и сойдя с крыльца, он взял поводья у парнишки, который подвел к нему его лошадь.
Вскочив в седло, он повернул лошадь на запад и тронул бока жеребца шпорами. Тот спокойной рысью пошел в нужную сторону, немного всхрапнув от огорчения – удобная дорога осталась за спиной, а вокруг раскидывалось поле.
Ночевать пришлось в небольшом колке сплошь поросшим лещиной и ежевичником, зато из него бежал ручеек с вполне неплохой водой. Пока расседлывал коня, пока обустраивал лагерь и готовил себе ужин, совсем стемнело. Немного посидев у костра и помечтав о том, как он убьет чудище, донимающее крестьян, а потом будет рассказывать о своем подвиге, молодой рыцарь уснул.
Сон его был бестревожен, а разбудили запевшие в орешнике птицы. Юноша встал, побрызгал на себя водой из ручья, разжег костер и приготовил себе завтрак. Хоть он и был из благородной семьи, но его отец считал, что рыцарь должен уметь сам позаботиться о себе в походе, а не таскать за собой ораву слуг и прихлебателей, как какой-нибудь придворный лизоблюд таскающий меч, чтобы покрасоваться перед фрейлинами.
Так что, покончив с завтраком, он оседлал своего коня, убрал за собой мусор и накрыл дерном кострище и направился дальше на запад. Ближе к полудню впереди показался большой, заросший тальником овраг, а за ним действительно был высокий холм, на вершине которого были какие-то замшелые развалины. Немного поискав удобное место, молодой рыцарь пересек овраг и начал подниматься на холм. Там были развалины какой-то усадьбы – не усадьбы, форта – не форта… за давностью прошедших лет уже было не понять. Куски разрушенных стен, какие-то фундаменты, каменные глыбы поросшие мхом и сломанная башня… От нее остались только первые три этажа, все что выше – уродливой грудой валялось в стороне. А к входу в башню можно было заметить тропинку, по которой редко, но ходили.
Первый этаж встретил юношу грязью, паутиной и сажей, в одном из углов была кучка помета какого-то животного, а еще была старая, с разбитыми ступенями лестница наверх. Поднявшись по ней, парень уперся в дубовую дверь, на которой четко были видны следы топора, которым пытались ее прорубить. Немного поразмыслив, он толкнул ее рукой и та, заскрипев заржавленными петлями, немного открылась.
Юноша замер, вслушиваясь в навалившуюся вслед за скрипом тишину, в голове вихрем пронеслись слова крестьянина о том, что здесь что-то нехорошее, свои собственные мысли о возможной опасности и рассказываемые няней страшные истории о заброшенных башнях чародеев. И пусть чародеи и колдуны давным-давно переселились в сказки и легенды, и пусть на улице ясный день, все равно страаашно.
Тишина такая, что кровь в ушах не шумит, а бьет набатом, и больше ничего. За дверью ни шороха. Парень снова толкнул дверь и уже посильнее, скривился от повторно раздавшегося скрипа как от зубной боли и прислушался. Тишина. Все привычные звуки словно спрятались под пуховую перину, ни птичьего гомона, ни шороха переступающего копытами коня, ни хоть какого-то звука кроме стука сердца в ушах.
За дверью обнаружилась комната, сквозь выбитые окна в которую занесло грязь и сухие листья. В покрывающей пол пыли виднелись отпечатки чьих-то сапог. Молодой человек вошел в комнату и огляделся – ничего особенного, развалившийся сундук с истлевшим барахлом, перекошенный стол усыпанный черепками разбитой посуды и пылью. Старая деревянная кровать, а на стене рядом с дверью зеркало.
Старинная, бронзовая рама, завораживающий блеск толстого стекла, и какая-то невероятная глубина отражения. В зеркале отражается комната и он сам, все спокойно и ничего сильно уж особенного. Парень посмотрел в глаза своему отражению, они были напуганными и какими-то странными.
Внезапно его отражение почернело, и… мир рухнул.
Юноша осознал себя в своем замке, у себя в постели. Из шкафа, в котором была его одежда, доносилась какая-то возня и поскуливание. Он встал, подошел к шкафу и рывком распахнул дверцы. В шкафу, на его любимом охотничьем костюме лежала комнатная собачонка экономки. И щенилась! Кровь уже начала впитываться в одежду, возле суки копошился какой-то маленький розоватый комочек. На какое-то время парня охватил столбняк от вида такого неслыханного свинства – мало того что собачонка экономки, которую он терпеть не может, у него в комнате, так еще она и щенится на его костюме который он успел надеть всего два раза!
- В-вон! Пшла!
Собака произвела на свет еще одного щенка и уворачиваясь поковыляла к двери из комнаты.
- М-мерзость! – парень подхватил костюм с попискивающими щенками и вышел из комнаты, затем дошел до уборной и вытряхнул одежду в яму.
Снова мгновенье темноты и он чувствует себя той самой комнате башни из зеркала на стене, в которой вылезает какая-то черная тварюга. Несколько мгновений и она тянет лапы к его горлу, а молодой рыцарь выдергивает из ножен меч и отпрыгивает назад. Миг и он уже стоит в стойке, с мечем, готовым рубить и колоть.
- Ну, иди же сюда гадина. Это ты мне голову морочила? – А тварь уже превращается в его мать.
- Сынок, ты что мечем машешь?
- Я тебе не сынок, гадина! – свист меча и хрипение умирающей женщины.
- Ну, ничего себе… - молодой человек поднимает глаза от трупа и видит перед собой все то же самое зеркало.
И… Он едет во главе десятка солдат, посланных королем для борьбы с мором, вспыхнувшим в одной из провинций. Они подъезжают к небольшой деревеньке обнесенной тыном, ворота в нем плотно закрыты.
- Эй, есть тут кто? – кричит один из солдат.
- Да есть еще, почти все померли, а мы выжили! – из-за тына долетает слабый ответ
- Сжечь. – Бросает сквозь зубы молодой рыцарь – Нечего заразе разноситься, огонь все очистит.
Солдаты запаливают факелы и бросают на крытые соломой крыши крестьянских изб. Из-за забора слышен дикий вой людей и треск огня. Парень зажимает уши ладонями и зажмуривает глаза. Темнота и тишина.
Когда он их открывает вокруг по-прежнему темно, спину колют соломинки, в нос лезет запах сена и горячего женского тела под боком. Юноша вспоминает, что поздно вечером, когда все уже легли спать, он выбрался из комнаты и пробрался на конюшню. На сеновале его ждала пригожая помощница кухарки.
- А у нас скоро будет маленький. – Девушка берет его руку и кладет себе на живот.
- Ты что с ума сошла? – парень выдергивает у нее из ладони свою руку и садится – пригуляла себе пузо, а на меня свалить хочешь?! Прочь! – в голове проносится: «отец, если узнает про бастарда, одними розгами не обойдется!»
Он зажмуривает глаза и на него опускается блаженная темнота.
По пыльной дороге неторопливой рысью едет молодой рыцарь. Под ним красивый гнедой жеребец, за спиной мерно колышется плащ, на боку висит фамильный меч. Если заглянуть ему в глаза… а вы уверенны что хотите это сделать?
Часть души Героев в каждом человеке, но лишь немногие умеют слышать голос своей души. Еще меньше тех, кто понимает, о чем им говорит их душа. Если овладеть этим искусством - Вы становитесь магом. Профессию мага часто не выбирают, магия сама находит человека. С момента создания мира, так повелось что некоторым людям Герои с самого рождения даруют магические способности - видеть суть явлений и вещей - ведь голос души - это голос Хаоса и Света зведы Яр. Тем не менее, даже если вы не замечаете у себя способностей, магии можно обучиться.... Чем больше в вас магии, тем больше вы можете внести изменений в окружающий мир. Тем больше окружающий мир и природа подвластны вам. Вы можете делиться магией и с другими людьми - заклинания, элексиры и амулеты с различными свойствами - охранные, волшебные, перемещения в неизведанные миры и другие не менее чудесные - то что Маг несет другим людям. Только в поединках между людьми магия почти бессильна.
